Уповзище

Призначення мозку, крім регуляції органів – це передбачення майбутнього. Зрозуміти щось – значить отримати можливість передбачати, що воно робитиме далі. Всю історію біосфери, починаючи аж з вищих одноклітинних (в яких вже є пам'ять та цілеспрямована поведінка) ті, хто краще передбачали, де буде їжа та розмноження, а де буде смерть – краще виживали і залишали більше нащадків. Тож у нас ця здібність витончена настільки, наскільки це можливо для нейромережевої біологічної архітектури без реальних органів бачення у часі.

Коли ми щось не розуміємо і не можемо передбачити, нам стає дуже тривожно та бентежно. Це відчуття сигналізує про критичну нестачу передбачення. Як біль спонукає відсахуватися від небезпеки, а голод – шукати їжу, так тривога спонукає нас сприймати та розуміти. Цю потенційну здатність до розуміння-передбачення треба тренувати, як і все інше. Треба вчитися ходити, бігати, кидати, ловити; і правильно розуміти треба вчитися теж.

Навіть коли ми нічого, абсолютно нічого не можемо зробити з ситуацією (особливо коли нічого не можемо), нам треба хоча б її розуміти. Коли ми бачимо, як події складаються передбачуваним чином, наша тривога вщухає. Залежно від того, що відбувається, натомість може виникнути жах, огида чи ще щось, але в добре передбаченому потоці подій тривоги немає. Так комусь нестерпно тривожно літати літаком чи навіть сидіти в автівці поруч з водієм, а комусь це все настільки зрозуміло, що сприймається як нейтральний фон. Коли ми не здатні зрозуміти, нам краще вигадати містичні чи конспірологічні пояснення, ніж терпіти тривогу непередбачення. Або, ще краще, долучитися до колективних фантазій інших (а раптом вони не вигадують, а справді розуміють?). Але справжній засіб від тривоги – натренована здатність робити дійові передбачення, через розвинуті інтуїцію та розум, через напрацьовані схеми збору та аналізу фактів, причин та наслідків тощо.

У світі, який стрімко стає дедалі складнішим та непередбачуванішим (і отже принципово незрозумілішим), нам стає і буде ставати дедалі тривожніше. Єдиний спосіб поратися з цим, доступний розгубленим некіборгізованим мавпам – це все більше відриватися від реальності і поринати у вигадані містично-конспірологічні світи. Нам легше ігнорувати хибні передбачення невірних моделей (бо ж ніхто ніколи й не мав ідеального передбачення, тож помилки припустимі), ніж визнавати, що для поточного життя ніякої автентичної моделі у нас взагалі немає.

PS. Способи притишувати тривогу через заспокійливі ліки, медитації, дихання тощо справді працюють, і їх треба використовувати, де доречно. Але це способи тимчасово вимкнути чи притишити індикатор нерозуміння, а не способи по-справжньому позбутися тривоги, вибудувавши дійове передбачення. Треба це розуміти :)

Размышлял о своём мировоззрении и его особенностях.

Например, в нём загадочным образом сочетаются уважение к конкретным людям и мнение, что 90% людей ещё не слишком-то далеко произошли от обезьян.

Мир видится мне скоплением хаотичных процессов безо всякой цели и смысла, но которое бывает интересным.

Или вот. Жизнь не обладает для меня абсолютной абстрактной ценностью в отрыве от её качества. Факт жизни вообще имеет третьестепенное значение по сравнению с конкретными вопросами: насколько комфортно, радостно и счастливо живётся человеку? В чём для него заключается смысл, интерес и важность его жизни? В состоянии ли он вообще это осознавать?

Думаю о том, что в нынешние времена изобилия и разнообразия всё больше сфер жизни, которые прежде регулировались естественными ограничениями, теперь требуют самоограничения сознательного.

Еды в истории человечества всегда едва хватало, только чтобы не голодать – теперь её столько (пусть не всегда лучшей, но сытной), что надо осознанно регулировать питание, чтобы не заболеть. Вещи делали вручную, они стоили дорого – теперь всем (пусть не самым лучшим, но вполне пригодным) можно легко завалить жилье до полной непригодности, если не сдерживаться.

Общение ограничивалось своим селом – теперь (пусть онлайн) его столько, что надо выключать сообщения и жёстко планировать расписание, чтобы не захлебнуться. Информация была редкой драгоценностью – теперь у неё отрицательная ценность, она требует безжалостной фильтрации на входе.

Игры? Когда-то они ограничивались несколькими классическими настолками и требовали живых партнеров из тех же соседей-крестьян, если повезёт. Теперь надо прилагать изрядные усилия, чтобы выбрать из разнообразия то, что больше нравится, и не ставить лишнего. Наркотики? Раньше они ограничивались самогоном и самосадом, теперь – сами знаете.

В здоровье ещё остались определенные ограничения, но (в развитых странах) их уже отодвинули до возможности почти наверняка с достаточным комфортом доживать до безумных 80–90 лет, уже вдвое дольше необходимого.

Что у нас ещё остаётся ограниченным извне? Время, деньги, силы, объём внимания и, собственно, способность осознавать и ограничивать себя во всём остальном.

Вот все говорят, что люди тупые (а молодёжь – в особенности), ничего не умеют, знать не хотят, вот когда-то люди были умные, двигатели своими руками перебирали, пятьсот видов зверей по полёту различали, малую энциклопедию (а умники – и большую) наизусть знали.

Но мозг за последние тридцать лет ничуть ведь не упростился. Те же нейросети, так же жрут глюкозу и нейромедиаторы, так же распознают образы. И если прежними задачами уже не занимаются, так свято место пусто не бывает, там сейчас какие-то другие размышления, ничуть не проще прежних.

Ну вот как когда-то люди различали на вид пятьсот диких зверей и тысячу растений, а позже – соответствующее количество машин и логотипов. Или когда-то читали кучи книг, а сейчас кучи постов в соцсетях, по объёму текста еще больше выходит.

Итак, вся мощь человеческого мозга сейчас направлена ​​на какую-то специфическую современную сложность. На какую, кто знает?

Две тенденции набирают силу в современном мире.

Первая: телесные и психические проблемы нормализуются. Уродливое тело, увечья, генетические пороки, психические расстройства, зависимости и тому подобное безусловно заслуживают сочувствия, принятия, поддержки и помощи в компенсации. Постепенно становятся вариантами нормы. Дискриминировать людей по этим признакам становится крайне неприлично.

Вторая: инфекционные болезни и влияние на мысли демонизируются. Не только половые болезни или ковид – вообще любой случай заражения становится всё более тяжким стыдом для обоих и виной – для того, кто заразил. Обращение кого-то в свои убеждения (особенно если не прямо, а незаметной манипуляцией) вызывает ужас, отвращение и легитимную агрессию.

Граница проходит по вопросу "можешь ли ты передать это мне?" Любой ужас, если он исключительно твой собственный – это нормально. Неавторизованный обмен мемами и биоматериалом – преступление.

Интересно будет, когда маятник улетит в противоположную крайность. (Я, пожалуй, до этого не доживу, это медленные процессы).

Технологическая сингулярность, которую Вернор Виндж предсказывал в 1993 году, происходит прямо сейчас. В своём манифесте Виндж предложил тогда несколько вероятных сценариев того, как этот фазовый переход разумности землян мог бы состояться где-то между 2005 и 2030 годами, но подчеркнул, что детальные прогнозы тут невозможны. Они и не сбылись. Что сбывается сейчас, так это главная идея: когда в игру войдут созданные нами сверхчеловеческие существа – мы быстро и навсегда утратим не только возможность управлять событиями, но даже принципиальную способность понять новые правила.

Что пошло не так? Мы думали, что для сингулярности нужен сверхчеловеческий разум – то ли классический сверхразумный суперкомпьютер, то ли самозародившийся в сетях интеллект, то ли сверхчеловеческое усиление человеческого разума. ( Всего этого пока ещё нет... )

Хочу дополнить бессмертный манифест "Право на нахуй" декларацией о пути похуя.

Проблема людей в том, что мы любим кидаться из крайности в крайность. Если не хорошо, то плохо. Если не плохо, то уже хорошо. А на самом деле это только крайние точки, между которыми – океан "норм и похуй".

( Дальше тоже нецензурно )

Принцип "сор из хаты не выносить" предназначен сохранять целостность системы. Когда я выношу на люди любые внутренние дела – я ломаю текущие границы системы и приглашаю в неё других людей.

Это не обязательно плохо. Это может быть просто необходимо, чтобы навести в больной системе хоть какой-то порядок, сохранить жизнь, здоровье и какие-то ценности. Но это всегда очень агрессивно и навсегда уничтожает былую систему. Теперь там будет уже какая-то другая система, с другими отношениями и другим составом участников (теперь в систему навсегда включены и те, кто приходили снаружи наводить порядок, пусть даже единственный раз, и память об этих событиях).

Это достаточно очевидно, когда семья зовет полицию, чтобы отправить на реабилитацию буйного алкоголика. Очевидно, когда нарушается конфиденциальность психотерапии и к отношениям клиент-терапевт присоединяется ещё кто-то. Не так очевидно, когда интервизионная группа единодушно зовёт внешнего супервизора, чтобы распутать конфликт. Не всегда очевидно, когда рабочая или семейная группа решает стать прозрачной и просто обнародовать внутренние события в соцсетях. Но последствия те же: старая система исчезает навсегда, вместо неё образуется новая (иногда цельная, иногда разделённая на несколько подсистем, которые могут даже думать, что теперь они отдельные и независимые).

Внешнее вмешательство всегда усложняет отношения в системе. Оно может спрямлять и легализовать какие-то процессы, уничтожать отдельные связи, отдельным участникам системы может от этого становиться значительно легче. Но система в целом только усложняется, поскольку добавляются новые элементы и отношения с ними.

Выносить сор из избы бывает полезно или даже необходимо. Стоит только понимать смысл этого действия и связанные риски.

Я уже писал год назад о том, как вызовы пограничных ситуаций давят на общество, и где были трещинки – там проходят полярные расколы. Украинцам в этом плане повезло, мы мятые-битые и уже, в целом, привычные. Непримиримые споры, баны, фейки, манипуляции – мы в этом живём который год. Первый Майдан, второй Майдан, война с Россией, выборы Зеленского, теперь вот ковид... Не первый раз, не последний. Сейчас раскол прошёл между сторонниками ужесточения карантина ради замедления болезни и сторонниками возврата к обычной жизни ради спасения экономики. В очередной раз я с горечью наблюдаю, как кого-то из былых единомышленников уносит на противоположную сторону, и озадаченно – как кто-то из былых противников на этот раз оказывается рядом.

Хорошо тем, кто могут верить в то, что это нас кто-то высший испытывает. Испытание можно пройти или провалить, но оно так или иначе закончится. А этот бездумный стихийный процесс продолжается, пока мы живы. Комок глины мнётся то так, то эдак. Там треснет, там слипнется. Сейчас в одном направлении, потом в другом.

Тем ценнее те немногие, которые при каждом сдвиге раз за разом продолжают оказываться на моей стороне.

Побурчу по-стариковски. Нынче мы что наблюдаем? Неспособность огромного множества людей не то что просчитать последствия на шаг дальше, а вообще осознать, что этот шаг надо просчитывать. К счастью, всё же отнюдь не всех. К несчастью, неспособные у нас сейчас у власти и принимают решения.

А почему так получилось? Так вот: это всё ваши компьютеры виноваты! Автоматизация эта. Раньше любому идиоту, чтобы вручную выполнять самую тупую работу, надо было много чего выучить, запомнить и в голове между собой увязать. Потому что если не то дёрнешь или не туда покрутишь – так и без руки легко остаться, а то и без головы, и что-нибудь нужное вдобавок снести. От такой учёбы мозги волей-неволей немного развивались.

А теперь как? Всё сложное делает автоматика. Где критичное – там пять слоёв предохранителей с предупреждениями. Человеку достаточно помнить, в каком порядке три кнопки нажать. И то путаются, потому что безопасно. Можно тыкать наугад, если что – отменить можно. Нет нужды вырабатывать привычку думать сложное.

Продолжают думать те, кому без этого не прожить. Остались ещё неавтоматизированные работы, к счастью. А так, если бы не кредиты, так и вовсе бы не осталось думающих.